Andrew, 52 - 1 августа 2011 05:40

О довлатовских джедаях.(продолжение, начало смотрите ниже)

Нью-йоркским филиалом Lazard Freres управлял Фрэнк Олтшул, который принял Мейера как родного. Должностей в банке он ему, правда, не предлагал, но зато знакомил с нужными людьми и вводил в курс американской жизни, что для эмигранта, едва говорившего по-английски, было жизненно необходимо. Мейер регулярно гостил в доме Олтшула, и со стороны казалось, что лучших друзей на свете трудно сыскать. На самом деле Мейер просто ждал своего часа и в узком семейном кругу говорил: «Вот увидите, через год я буду здесь боссом». Между тем в Нью-Йорк прибыл Давид-Вейль, который тоже не собирался оставаться в оккупированной Франции. Давид-Вейлю принадлежал контрольный пакет акций всех трех филиалов банка, однако прямого участия в управлении нью-йоркским филиалом он никогда не принимал. Он не слишком хорошо разбирался в американских реалиях, и своих людей, которым бы он доверял, у него в Нью-Йорке не было. Этим и воспользовался Мейер, предложив Давид-Вейлю тайный союз. В итоге Давид-Вейль, как держатель контрольного пакета, изгнал Олтшула с должности, а Мейер занял место своего вчерашнего друга.
Если Давид-Вейль, несмотря на весь свой внешний лоск, в сущности, был мягким и добросердечным разгильдяем, то под невзрачной внешностью Мейера прятался настоящий тиран с замашками изощренного садиста. Если человек был хотя бы на одну ступеньку ниже его, Мейер с видимым удовольствием унижал его при первой возможности. О разносах, которые он устраивал подчиненным, слагались легенды. Один его подчиненный говорил, что через некоторое время такого обращения сотрудник Мейера начинал «реагировать как собака Павлова», то есть ходить, поджав хвост, в постоянном ожидании удара. Но если сотрудники привыкали к подобным порядкам, то сторонним наблюдателям оставалось только пожимать плечами. Один из них, в частности, говорил: «Меня поражало, как быстро эти компетентные и знающие люди теряли чувство собственного достоинства. Эмоционально они полностью зависели от Андре Мейера, а он обращался с ними как с малыми детьми». В семейной жизни Мейер вел себя немногим лучше. По заведенному им порядку его родители, которые все так же находились на его иждивении, были обязаны каждый понедельник являться в его офис к 8.30 утра. Опоздания, естественно, были строго запрещены. Далее старики должны были отчитываться о том, как они провели неделю, причем Мейер всякий раз устраивал перекрестный допрос, стараясь поймать их на лжи.
При этом Мейер отличался феноменальной скупостью. Приехав в Нью-Йорк, он поселился в отеле Carlyle, да так и остался там жить, совершенно не понимая, зачем ему нужно покупать какие-то особняки или квартиры на Манхэттене. Собственного автомобиля у него тоже не было, а ездил он всегда на машине, взятой напрокат. При этом он не раз со вздохом говорил, что мечтал бы иметь Rolls-Royce, но «не может себе этого позволить», и это в те годы, когда он мог бы скупить все Rolls-Royce мира. В ресторанах он всякий раз дотошно сверял цены в меню и в счете и бывал близок к истерике, когда приходил срок уплаты налогов. Его нью-йоркский офис многих повергал в недоумение своей обшарпанностью. Когда же кто-то из сотрудников заикнулся, что из холла пора бы убрать дырявый диван, Мейер воскликнул: «Покажите мне хоть одного клиента, которого мы потеряли из-за дырявого дивана!» Единственное, на что он не скупился, так это на произведения искусства. Его апартаменты в Carlyle были увешаны шедеврами Пикассо, Моне и других великих художников. Этому, впрочем, было объяснение. Он покупал картины, которые, по его мнению, будут с годами только расти в цене. Rolls-Royce же от старости не становились дороже, а потому вложения в них он считал пустой тратой денег.
Череда потрошения и перепродаж проблемных фирм привела Мейера на вершину финансового Олимпа, затем он прослыл специалистом в сфере слияний бизнесов. Он даже стал финансовым консультантом знаменитого семейства Кеннеди. Но и здесь Мейер не смог не сподличать. Он попытался соблазнить Жаклин Кеннеди.