Алексей, 46 - 29 января 2019 11:00

Идя по освещенной фонарями тропинке, он наблюдал за детьми, ведомыми родителями. Более всего приковывали внимание именно дети садовского возраста. Они почти все болтали. Попадались и школьники, но те шли молча, и через двадцать метров ныряли в дырку в заборе школьного стадиона, которую старательно раз за разом заделывали, но она все равно появлялась, как и тропинка от нее через стадион.
Малые в основном, донимали своих мам вопросами, на которые, как он знал по собственному опыту, ответов не требовалось. Важно было сказать, и чтобы мама обратила внимание. После этого следовал следующий вопрос, который так же не являлся способом получения ответа.
Были двое, которые капризничали, и всячески доказывали то, что они не хотят идти в садик.
- Вот точно так же, - подумал он, - они будут вечером уверять, что не хотят идти домой. Утром - не поднимешь, вечером не уложишь.
Он вспомнил, как в детстве, когда они жили еще в частном доме, после пурги были самые замечательные походы в садик. До выезда на основную дорогу было с полкилометра, и поскольку снега наваливало по грудь взрослому человеку, шли ближайшей дорогой - через огород. Это было метров на триста короче. За огородом сразу начиналась основная дорога, которую к утру успевали пробить до ширины одной полосы, и была автобусная остановка. Мать шла впереди, и торила тропинку, а отец периодически помогал ему вылезти из мокрого снега. Снег в пургу почти всегда был мокрый, потому что пурги приходили с циклонами, которые зарождались в Японском море, и шли к их городу, через Курилы и Сахалин.
Ему нравилось когда, отец подхватывал его под руки, и сильным движением вырывал из облепившего его сугроба. Он помнил каково было непреодолимое желание самому справиться с этой снежной стихией, но в то же время было безумно приятно чувствовать, как тебя поднимают вверх.
Выбравшись из снежного плена на прочищенную дорогу, они поднимались по ней на соседнюю сопку, на склоне которой стоял детский сад, а за ней была бухта и корабли и доки. Там работали родители. А в обед, когда распогодится, они с мальчишками обязательно копались в этой снежной целине, которая была высотою в два их роста. Строили крепости и рыли пещеры.
Единственное, что ему недоставало тогда, так это того, что отец ни когда не возил его на плечах. Он неоднократно видел, как других детей отцы несли на себе, и им было наверняка здорово, потому что сверху видно все. И даже, когда ему стало шесть и семь, и его стали брать с собой на праздничные демонстрации, он видел, как других детей везут на плечах. Но он, хотя и завидовал, упивался тем, что ему дали нести флаг, как взрослому.
Уже потом спустя более чем десятилетие, он узнал, что отец - не родной. Но это не такая уж большая беда. Он всегда хотел быть сильным, а сильные умеют быть благодарными.
А потом была школа, и ходил в нее через пургу уже один. Самое лучшее выражение этого ощущения, он встретил у Гришковца. Когда тот рассказывал, о том, как стоишь у подъезда утром. Темно, холодно. Где-то там вдалеке школа. И учиться еще пять лет...
- Да, - подумал он, - безнадега перманентна, и неубияема.
Но даже сейчас, когда мелкие и школьники вызвали в нем эти воспоминания, и он рад был бы променять те детские проблемы на сегодняшнее ощущение внутренней пустоты, что-то внутри непонятно почему продолжало настойчиво ему повторять: - Быть сильным - лучше чем слабым. А сильные умеют быть благодарными.

• 
• 
•