Олюня, 96 - 6 сентября 2007 16:12

Блуждая по темному лесу и плача без звука,
Я жаждала как-то исправить чужие ошибки,
И ели вокруг меня плакали будто бы скрипки,
Когда я смотрела на слабые белые руки.

А лес не менялся, он цвел без конца и начала;
И словно ему все равно, что со мною творилось.
И я бы всю жизнь, как казалось, вот так бы влачилась,
Но старца согбенного я вдалеке увидала.

Сидел он на пне, наряженный в медвежую шкуру,
И пасть косолапого лик его весь закрывала.
Сидел он недвижно, но тень его мрачно плясала,
И я на нее наступила нечаянно-сдуру.

Спросила у старца: «Друид?» Он кивнул головою.
Надежда и радость в разбитую душу влетели,
И я рассказала, как мы возвратить все хотели:
«Что нужно тебе? Как могу расплатиться с тобою?»

Старик мой подумал, подернул плечами неспешно,
И долгою паузой мое убивая стремленье,
Он молвил: «Ты, мрака и боли творенье,
Отдай свое сердце». А я лишь кивнула: «Конечно!

На все я готова! Но как же его вы возьмете?..»
И тотчас без всяких раздумий, нытья и молений
Пред старцем-спасителем рухнула я на колени
И, грудь разорвав, я достала горячий ком плоти:

«Возьми! Мне не жалко! Но только исправь все, что было…
Верни мою ночь, а ему – чувство льда под ногами».
В агонии я свое сердце сжимала руками,
А сердце, как раньше, сильнее всех кровоточило.

Но вот из дубравы потоком подуло холодным
И старец стянул с себя маску. И глянул с насмешкой:
«Постой-ка, дитя мое, разве нужна эта спешка?
Ведь я же еще не сказал, что помочь тебе смог бы».

И он растворился подобно туману зимою.
Держась на коленях, пытаясь понять, в чем же дело,
Я с детской упрямой обидой на сердце глядела,
И что-то, что хуже, чем смерть сотворилось с душою.

• 
• 
•